</b>Глава тринадцатая
За ужином Кеннел, не привыкший откладывать дела в долгий ящик, спросил трактирщика о матери Карла-Евгения. Тот в ответ захлопал белесыми ресницами.
- Мать принца, говорите? Не помню, честное слово не помню, ничего не могу сказать. Вот его отца, принца Максимиллиана, я помню хорошо. Вот с этого самого места на террасе смотрел, как отправлялся он на войну во главе войска в позолоченных доспехах, на белом коне с серебряной гривой,а впереди ехало 12 знаменосцев в алом бархате. А ровно через неделю везли его обратно на чёрных волах, как принято по обычаю, в гробу, покрытом королевским флагом. Люди говорили, что в самом конце битвы, когда уж всем было ясно, что победа на нашей стороне, ему прямо в глаз попала стрела с медным наконечником - и он умер. Было ему ровно 33 года, он был в расцвете сил, и оставил после себя трех сирот: наши государыню Элеонору-Августу, покойного принца Карла-Евгения и младшую принцессу Доминику, она была тогда совсем крошечная, нескольких недель от роду.
- Но как звали их мать? На ком был женат принц Максимиллиан?
- Да ясно, что он был на ком-то женат..., - протянул трактирщик. - А давайте-ка я жену позову, она как-то больше в этом смыслит. Грета! Грета!
Жена трактирщика, бойкая бабенка лет тридцати пяти, обвешанная дешёвыми серебряными украшениями, как новогодняя елка игрушками, принадлежала к числу людей, для которых нет слишком сложных или спорных вопросов: на любой вопрос у неё был готов ответ.
- Конечно, принц Максимиллиан был женат! А как же иначе! Если бы он не был женат, его дети были бы бастарды и они не имели бы права на престол, а раз Элеонора-Августа взошла на престол, значит, она законная дочь, и ее отец с матерью были обвенчаны. На ком женат? Ясное дело, на принцессе, королевичи только в сказках на пастушках женятся. Где она теперь? Вестимо, померла давно, так давно, что никто и имени её не вспомнит.
Над не в меру бойкой трактирщицей можно было бы посмеяться, если бы все остальные жители столицы, к кому Кеннел на следующий день обращался с тем же вопросом, не отвечали примерно так же: вроде и была у принца Максимиллиана жена, но кто она, как её звали - никто не помнил. Вроде бы она умерла, а может, и нет. Эти неопределённые ответы выглядели тем более странно, что ее мужа, отца нынешней королевы, горожане постарше помнили очень хорошо. Однако почему-то никто не помнил свадьбу наследного принца, хотя такие мероприятия обычно привлекают огромное количество зрителей.
Потратив целое утро на бесполезные расспросы, Кеннел отправился в кафедральный собор, где были похоронены все представители нынешней династии. Там под высокими сводами он увидел длинный ряд надгробий, начиная с основателя династии, короля Адальберта. Рядом лежали дед, престарелый король Ингвард, и его внук Карл-Евгений: на их совсем новые надгробия, вытесанные из белого мрамора, солнечный луч, заблудившийся в разноцветных стеклах высоких витражей, бросал яркие зайчики. За надгробием Карла-Евгения шло надгробие его отца, наследного принца Максимиллиана, которому так и не суждено было взойти на престол. Дальше должно было бы идти надгробия его жены и его матери, ибо король Ингвард скончался вдовцом. Но вместо них было надгробие отца короля Ингварда - короля Филиппа, прадеда нынешней королевы, скончавшегося 65 лет тому, его сестры, принцессы Вероники, и его брата, принца Эрика.
- Простите, - раздался тихий, но твердый голос, - я вижу, что вы интересуетесь местом упокоения наших королей, дабы предаться размышлениям о бренности нашей плоти и и бессмертии нашей души?
Кеннел оглянулся и увидел немолодого священнослужителя в шёлковой фиолетовой мантии, судя по всему - настоятеля собора. Лик его был суров и грустен одновременно, а взгляд устремлен в себя, как у человека, погружённого в непрерывные глубокие раздумья. Кеннел подтвердил, что весьма заинтересован духовными вопросами, но хотел бы заодно найти надгробие матери королевы.
- Его здесь нет, - ответил настоятель. - Более того, я вовсе не уверен, что она умерла, потому что никто и никогда не заказывал за неё заупокойные мессы.
- В этом есть что-то загадочное, вы не находите? Все помнят принца Максимиллиана, но не его жену.
- Не вижу никакой загадки: мы погрязли в суете, мы забываем не только сильных и славных, мы не помним и наше предназначение на Земле, мы забываем вознести молитву Господу, хотя должны денно и нощно думать о...
- О спасении нашей души, - подхватил Кеннел. - Вы говорите правду, горькую правду. В погоне за удовольствиями нынешнее общество утратило нравственные ориентиры, и потому убийства и прочие преступления стали обычными явлениями. По роду занятий мне это слишком хорошо известно.
Поговорив немного об упадке нравов и путях спасения души, Кеннел выяснил, что наиболее точной информацией о супруге принца Максимиллиана обладает королевский генеалог - высокородная дама Ульрика Туле, и покинул собор.
Глава четырнадцатая
Над входом в дом, в котором обитала высокородный генеалог, красовалась вывеска, написанная такими ярко-алыми буквами, что после взгляда на них перед глазами какое-то время мелькали пятна: "Ульрика Туле, потомственный генеалог Ее величества, магистр юриспруденции, почетный доктор Королевского университета". Обилие титулов не помешало госпоже Туле пришпилить к дубовой входной двери листок с прейскурантом: "Составление генеалогического древа по готовым документам - 20 золотых, без документов - 50 золотых, генеалогические изыскания с целью установления принадлежности к дворянскому роду - 100 золотых". Ознакомившись с прейскурантом, Кеннел присвистнул: за 100 золотых можно было купить лучшего боевого коня с полной сбруей, и ещё остались бы деньги, чтобы обмыть покупку в самом дорогом кабаке.
Впрочем, с Кеннела Ульрика Туле не потребовала ни гроша. Единственное, о чём попросила это дама - это записать в пухлый альбом в бархатном переплете, в котором она собирала автографы известных людей, хотя бы "два слова благодарности".
- Охотно напишу даже три слова, - улыбнулся Кеннел, - если вы расскажете мне, кем была жена принца Максимиллиана и что с ней произошло, почему никто о ней не помнит.
- Извольте. Матушка Её величества Элеоноры-Августы, супруга наследного принца Максимиллиана, в в королевском генеалогическом древе записана как "Ее высочество Альба-Регина, благородная дама из древнейшего рода северо-западной провинции". Северо-западная провинция, - перебила сама себя Ульрика,- это область, сильно отличающаяся от других регионов, там даже говорят на особом диалекте. Почти всю её территорию занимают горы, покрытые густыми лесами. Покойный принц Максимиллиан познакомился с госпожой Альбой-Региной, когда охотился в тех местах, влюбился и предложил руку и сердце. Свадьбу сыграли там же, потому никто из жителей столицы её и не помнит. Её Высочество Альба-Регина была весьма привержена родным краям, так что принцу едва удалось уговорить её перебраться в столицу. После гибели супруга, с согласия короля Ингварда Ее высочество вернулась на родину, где и проживает по сей день.
- А дети?
- Наследники короны остались в столице, при дворе, под опекой своего деда-короля.
- Но ведь старшей дочери, Элеоноре-Августе, тогда было лет семь-восемь, совсем ребенок, а о младших и говорить нечего. Получается, что мать оставила своих малолетних детей?
- Мы не вправе судить венценосных особ, особенно в делах, которые касаются исключительно их семьи, - промурлыкала королевский генеалог.
- Но она присутствовала на похоронах сына?
- Нет.
- А на коронации дочери?
- Нет. Она больше никогда не возвращалась в столицу. Это всё, что я знаю.
Ульрика четко намекала на окончание разговора, но заинтригованный Кеннел не хотел сдаваться.
- Вы говорите, она до сих пор живет в родных краях? Где именно?
- Я не владею этой информацией.
- А как ее девичья фамилия?
- Ой, это такой сложный диалект, с таким обилием шипящих и свистящих, что её девичью фамилию никто не мог выговорить. Но можете не сомневаться: принцесса принадлежит к благородному и старинному роду, иначе король Ингвард никогда бы не дал согласия на этот брак.
- Возможно, вы еще что-то знаете о ней?
- Да. Принцесса была необычайно красива. Люди видевшие ее, говорили, что это просто нечеловеческая красота. Мне очень приятно с вами беседовать, господин сыщик, но вскоре ко мне должен прийти посетитель. Вы понимаете, что вопросы генеалогии бывают весьма щекотливы, и при свидетеле я их обсуждать не смогу.
Кеннел понял и сел за круглый столик, на котором лежал бархатный альбом. Выводя слова благодарности, он заметил, что на столике лежит большая книга под названием "Придворный календарь". Закончив с альбомом, он взял его в руки и должен был признать, что редко видел столь нарядное издание: переплет был из тёмно-красной кожи с золотым тиснением, обрез тоже позолоченный, бумага необычайно плотная, красивого оттенка топлёного молока, шрифт изысканный, буквицы раскрашены лазурью, багрянцем и серебром. "Придворный календарь" состоял из двух частей: в первой хронологическом порядке излагались обязательные мероприятия представителей королевской династии на протяжении всего года, а вторая представляла собой самый полный перечень лиц, так или иначе причастных ко двору, от церемонимейстера до торговцев фруктами и зеленью, имевших право именоваться поставщиками Его Величества. Книга была издана в начале этого года, при жизни короля Игнварда и его злосчастного внука.
- Как интересно, - пробормотал Кеннел, - как кстати. Вы позволите? - обратился он к Ульрике, и той ничего не оставалось, как кивнуть,
На страницах, посвящённых штату Карла-Евгения, значились сорок человек, из которых Кеннела заинтересовали трое: наставник принца доктор Трелоби; его адъютант, полковник Густав Ринальди; и его камердинер, Леон Кноблох. Прочие - лакеи, прачки, повар, конюхи и так далее - либо практически не общались с принцем, либо их общение заключалось в выполнении кратких указаний, а вот эта троица была к нему близка. Кеннел выписал имена в записную книжку, надеясь, что хотя бы кто-то один из них окажется достаточно общительным и осведомленным, чтобы пролить свет на взаимоотношения Карла-Евгения с господином Арди, с другими придворными и членами королевской семьи.
Свежие комментарии