Николай Петрович Костомаров был суховат и замкнут. То ли от природы, то ли жизнь выковала эти черты его характера, а может, и служба повлияла. Служил он в одном из бесчисленных московских учреждений. Служил исправно, промахов в работе не случалось. Зарплата не ахти какая, но концы с концами сводили, жена его, Надежда Михайловна, не работала. В деревянном двухэтажном домике на Красной Пресне занимали они небольшую квартирку, комнату с кухонькой. Обстановка простая, без каких либо претензий: на стенах - несколько картинок, на полу - коврик, на столе - скатерть, в общем, как во всяком среднем доме. Комната светлая, окна выходили на пруд Зоопарка. Заботами Надежды Михайловны всё чисто, опрятно.
Двадцать два года были женаты Костомаровы. Супружеская жизнь прошла без больших событий; иногда ссорились, потом мирились, но и это не часто. Так и прошли годы. Детей у них не было.
К живой природе Николай Петрович относился равнодушно, но, придя с работы и поужинав, обычно усаживался у окна в старенькое обитое красной материей кресло и, пока не стемнеет, подолгу наблюдал за жизнью Зоопарка.
На подоконнике стоял цветок. Столетник. Как-то ездила Надежда Михайловна в Рязань навестить мать и привезла маленький росток. С детства запомнилось ей материно: "Поранишь руку, отрежь листик, разверни и сочной стороной приложи к ранке - мигом заживёт!". Надежда Михайловна рассказала мужу о целебных свойствах столетника, но Николай Петрович не выразил к новому цветку никакого интереса.
Шло время. Столетник из маленького ростка превратился в неказистое растение с сочно-толстыми, прозрачно-зелёными листьями. Рук, к счастью, никто не ранил, и целебные свойства его оставались без применения. Однако то ли потому, что он каждый вечер оказывался перед глазами, то ли ещё почему, Николай Петрович стал оказывать столетнику внимание, какого не проявлял к другим цветам в доме. Сидя в кресле, пробовал землю в горшке и спрашивал:
- А ты, Надя, столетник сегодня поливала?
И Надежда Михайловна всегда спокойно отвечала:
- Ну конечно, Коля, каждое утро, когда убираюсь, поливаю.
Наступил 37-й год. Николай Петрович помрачнел и совсем ушёл в себя. Однажды в ноябре, когда уже вставили вторые рамы, и беспокоиться, что цветам на подоконниках холодно, не приходилось, сидел он по обыкновению вечером в кресле и читал. Но вдруг отложил книгу, задумался и, глядя на цветок, спросил:
- А почему наш столетник не цветёт? Надежда Михайловна удивилась:
- Почему это пришло тебе в голову?
- Да вот, сколько уже лет он у нас и вырос такой большой, а не цветёт.
И, помолчав, добавил:
- Странно, цветок - а не цветёт. Видно, судьба его за что-то наказала: жить - и не цвести.
Надежда Михайловна взглянула на мужа, потом на столетник и ощутила какое-то смутное беспокойство. А ложась спать, почувствовала, что ощущение это не только не прошло, напротив, усилилось и странным образом связало в её представлении судьбу мужа с судьбой цветка.
В марте 38-го, ночью, в квартиру Костомаровых властно постучали. Вошедшие предъявили ордер на арест, произвели обыск, ничего предосудительного не нашли, но Николая Петровича увели.
Всё произошло так внезапно и быстро, что Надежда Михайловна только потом смогла осмыслить случившееся. Будучи уверена, что муж ни в чём не виноват, она рассудила, что всё скоро выяснится, и он вернётся. Прошла томительная неделя, но Николай Петрович не возвращался. Только тогда на глаза её навернулись слёзы. И плакала она целыми ночами, осознав, как велика её потеря, как крепко связана была её жизнь с жизнью мужа.
Необычайная энергия проснулась в ней, с утра до вечера ходила она из приёмной в приёмную, писала заявления, убеждала, плакала, стараясь доказать невиновность мужа. Обессиленная возвращалась домой только чтобы отдохнуть, а на следующий день начать всё снова. Но всё было напрасно, следов мужа найти не удавалось.
Долго так продолжаться не могло. Нервический подъём её упал. Слёз больше не осталось, безучастная ко всему, проводила она дни, машинально выполняя будничные домашние работы.
Стояло жаркое лето. Раз, когда Надежда Михайловна поливала цветы, ей показалось, что столетник сделался как-то меньше, съёжился, листья стали не такими сочными, не такими прозрачными. Она то и дело возвращалась к окну, думая, что ошиблась. Но нет, сомнений быть не могло, цветок, действительно, захворал.
Она вспомнила тот разговор с Николаем Петровичем, то ощущение связи судеб цветка и мужа. Несколько дней сосредоточенно думала о чём-то, снова и снова осматривала столетник, а потом уже не отходила от него. Теперь на подоконнике всегда наготове стояла чашка с водой, Надежда Михайловна стала поливать цветок по нескольку раз в день. Она и не знала, что столетник растение засухоустойчивое и не нуждается в таком количестве влаги.
Часами Надежда Михайловна разглядывала цветок, надеясь найти признаки выздоровления. Теперь она окончательно уверилась, что судьба столетника - это судьба её мужа. Цветок болен, значит и Николай Петрович болен. Стало быть, нужно лечить столетник - когда он поправится, будет здоров и Николай Петрович.
Вся её жизнь и все помыслы обратились теперь к цветку. Надежда Михайловна похудела, пальцы истончились, а голубые глаза посветлели и расширились. Чтобы не потревожить больного, она даже ходить по комнате стала как можно неслышно. Но шли дни, а столетник не оживал. Наоборот, кончики листьев начали желтеть и сохнуть. Но чем очевиднее было умирание, тем более страстно желала она спасти цветок. Верила, что спасёт его, что он будет жить, в этом была и её жизнь. Образ Николая Петровича в её сознании начал теперь как-то затуманиваться, затушёвываться и перевоплощаться в цветок.
Столетник хирел. Уже начала желтеть верхушка. Надежда Михайловна нашла старую кошму и обвязала горшок: ей казалось, корням будет теплее и от этого лучше. Но лучше не стало. Тогда она взяла хозяйственную сумку, бережно установила горшок и отправилась в Зоопарк. Разыскав какого-то профессора, волнуясь, стала рассказывать, что цветок ей очень дорог, что он гибнет, что его необходимо во что бы то ни стало спасти. Но профессор оказался зоологом, посоветовал отправиться в Сельскохозяйственную академию.
Утром Надежда Михайловна уже была в Петровско-Разумовском, а после обеда вернулась успокоенная с небольшим свёртком. Тщательно разводила драгоценные порошки по рекомендованному ей рецепту и, приготовив снадобье, стала подкармливать больной цветок. Столетник продержался ещё около месяца, но затем умирание ускорилось. В конце концов стебель высох, осталось только то, что под землёй. Одни корни.
Совсем исхудавшая, побледневшая остановилась Надежда Михайловна посреди комнаты, долго с тоской смотрела на глиняный горшок, уже начинавший казаться ей последним пристанищем Николая Петровича. Взгляд её скользнул за окно. Деревья в Зоопарке облачились в золотисто-багряные одеяния, готовясь к пышной тризне по отходящей к зимнему сну природе. Оттого ещё тоскливее стало Надежде Михайловне, отчаяние овладело ею. Она сделала несколько шагов к окну. Великое множество водоплавающих заполнило почти всю поверхность пруда. Птицы готовились к дальнему перелёту. Молодые пробовали свои силы, взрослые придирчиво наблюдали за их упражнениями...
"Но ведь они же вернутся! И умирание не станет вечным, наступит весна, всё возродится!". Всепобеждающая вера вновь вселилась в неё. Ещё не всё потеряно, корни цветка обязательно должны быть живы! Надежда Михайловна поспешно оделась, закутала горшок и поехала в Ботанический сад на Первой Мещанской. Путаясь в словах, попросила садовника пересадить корни её любимого цветка в свежую, хорошую землю. Невысокий сухонький старичок взглянул на горшок, потом на неё, покачал головой и, не сказав ни слова, вышел. Вернулся с новым горшком с чёрной бархатной землёй, ловко пересадил корни.
Снова потянулись дни ожидания. Утром, только проснувшись, а иной раз и ночью, Надежда Михайловна подходила к горшку, который теперь перенесла на подставку возле голландской печки, и подолгу рассматривала землю: "Нет, ещё нет... Пока нет!". Она становилась всё спокойнее. Нервозность движений пропала, глаза вернули былую лучистость. В них явственно читалось, что вера её обратилась в глубокую, непреклонную убеждённость.
Как-то вечером она задремала, сидя на кушетке. И снилось ей, что идёт она бескрайним полем, а по полю, до горизонта, до бескрайности, рассыпаны цветы. Цветы столетников. Все столетники цвели маками - пурпурно-красными, нежно-розовыми, белыми. Она бежит по полю, цветы кивают ей головками и весело кричат: "Мы живы! Мы живы!". Она становится всё меньше и меньше и наконец превращается в совсем маленькую Надю, какой была в детстве. И ветер, тёплый весенний ветер ласково треплет её ситцевое платьице...
Надежда Михайловна очнулась. Но не спешила зажигать свет. Она была уверена, она знала - час настал.
Утром снова долго любовалась изумрудным ростком, пробивавшимся из-под комочка влажной земли. Но теперь внимание её сосредоточилось на шагах и шорохах на лестнице. И когда ночью послышался слабый, нерешительный стук, сразу поднялась, быстро надела халат и без боязни открыла дверь. Перед ней стоял осунувшийся, сгорбленный Николай Петрович.
Медленно повернулась она, подошла к подставке у печки и, закрыв лицо руками, опустилась на колени перед столетником.
Свежие комментарии